Все о взаимодействии человека и домашних животных с точки зрения психологии

В последние два-три десятилетия вопросы Human-Animal Interaction (HAI) – взаимодействия человека и животного (причем во многом конкретно домашнего животного) заняли в мировой психологии место весьма актуальной и активно развивающейся проблематики. Свидетельством тому и наличие специализированных журналов, и множество ежегодных публикаций, и организация научных конференций. Заметим, однако, что российская психологическая наука на них практически не представлена: исследования взаимодействия человека и домашних животных в нашей стране единичны. Но нет, как говорится, худа без добра: у российских психологов, обращающихся сегодня к проблематике HAI, есть возможность учесть опыт зарубежных коллег, чтобы определиться с перспективами и ограничениями своей исследовательской практики.

Чем можно объяснить указанную научную активность? Решающую роль, на наш взгляд, здесь играет один из совершенно очевидных трендов постиндустриального общества – массовость явления «домашний питомец» как в западных странах (в 60% американских семей есть хотя бы одно животное-компаньон), так и в России (у 59% россиян есть домашние животные). Домашние животные занимают всё более заметное и важное место в жизни западного общества, поэтому сугубо академический интерес к относительно новой области познания, еще совсем недавно занимавшей очень скромное место и до сих пор слабо изученной, находит себе мощную поддержку в социальной практике, привлекая, в силу этого, всё больше исследователей.

История отношения человечества к животным веками развертывалась между полюсами прагматизма и поклонения, сложившись в итоге в практику содержания сельскохозяйственных и домашних животных в утилитарных целях, когда позиционирование животного как домашнего любимца было исключением, подтверждающим правило. Лишь в новейшее время, практически на наших глазах, регулярное взаимодействие людей с животными как с субъектами исключительно общения, привязанности, заботы, любви становится если не правилом, то массово практикуемой нормой, весомо соседствуя с традиционным утилитаризмом (в 63% американских домохозяйств собаки считаются полноправными членами семьи). Такой способ Human-Animal Interaction может быть обозначен как pet-взаимодействие (англ. pet – любимое животное), когда отношение к животному во многом определяется нормами отношений между людьми.

Популярность межвидовой проблематики объясняется и её прикладным потенциалом. Ежегодно в десятках работ не столько анализируется природа привязанности человека к животным, сколько оценивается её вклад в его физическое и психологическое здоровье. Подавляющим большинством исследователей межвидовое взаимодействие позиционируется как весьма существенный и перспективный ресурс формирования здоровья и просоциального поведения человека [5; 6].

Словом, актуальность исследования межвидовой проблематики очевидна. А каковы достижения в этой исследовательской области?

Массив психологии Human-Animal Interaction состоит из двух групп исследований: «животной» (когнитивные и социальные ресурсы животного в его взаимодействии с человеком) и «человеческой» (особенности психики и психофизиологии взаимодействующего с животным человека и эффектов такого взаимодействия) частей диады (подробнее см. в [2]). Предметом исследования в основном являются:

·        социально-когнитивные навыки животного и понимание им социального поведения человека;

·        видовые особенности взаимодействия животных с человеком;

·        индивидуальные различия животных в контексте их межвидового социального поведения;

·        видовой и межвидовой язык общения животных;

·        индивидуальные (возрастные, половые, личностные и т.п.) особенности людей, выбирающих/невыбирающих роль владельца животного;

·        потребностно-мотивационная сфера человека в контексте его межвидового взаимодействия;

·        влияние межвидового взаимодействия на физическое, физиологическое и психологическое здоровье и благополучие человека;

·        физиологические, нейрофизиологические и психофизиологические аспекты взаимодействия человека и животного;

·        антропоморфизм.

 

Видно, что в основном исследователям интересны психологические характеристики участников межвидовой коммуникации, но не характеристики последней как процесса, происходящего в «пространстве» между ними. Вследствие этого основным исследовательским продуктом в области Human-Animal Interaction является сегодня массив феноменов. Сам же процесс взаимодействия, т.е. то, что «позиционируется» в пространстве между частями коммуницирующей диады и принципы осуществления которого не могут быть раскрыты через описание признаков взаимодействующих сторон, в приоритетный предмет исследования не выделяется. Такие работы есть, но они редки и в самостоятельное направление не оформлены.

В большинстве своём психология межвидового взаимодействия является сегодня, по сути, коллекцией феноменов, что порождает предкризисное ощущение методологической неудовлетворенности у ее адептов, наших западных коллег. «Несмотря на эмоционально близкие отношения с собаками значительной группы людей в западном обществе, мы знаем относительно мало о том, что запускает и поддерживает социальное поведение собаки по отношению к человеку» [4, с. 105], а также каковы механизмы pet-привязанности человека. Отмечается «явная недостаточность современных исследований личностных особенностей в контексте отношения человека к животным и его взаимодействия с ними». Не так интенсивно, как хотелось бы, исследования Human-Animal Interaction включены в контекст изучения психического развития человека, прежде всего ребенка [5]. Отсутствует возможность сравнения данных различных проектов в силу несопоставимости их дизайна и инструментария, низок уровень разработанности терминологии. Несмотря на множество «многообещающих и интригующих результатов», констатируется слабость теоретических и методологических позиций [5] и в силу этого отсутствие глобального понимания путей дальнейшего развития. Вопрос «Как между человеком и животным образуется привязанность, сравнимая с отношениями между людьми?» («одна из самых природосообразных форм отношений», как сказано в одной из работ) не имеет сегодня, таким образом, внятного ответа.

 

Эмпирическое исследование личностных характеристик

субъектов межвидового взаимодействия

В нашем двухэтапном исследовании феномена pet-отношений человека с точки зрения его причинности на уровнях потребностного и личностного анализа (подробнее в [3]) сначала была поставлена задача сравнения особенностей потребностно-мотивационной и личностной сфер владельцев домашних животных и лиц, таковых не имеющих.

Выборку составили 83 жителя Москвы и ближайшего Подмосковья (все – горожане): 38 мужчин и 45 женщин в возрасте от 15 до 84 лет (М=49; S=16,25), из которых у 44 человек были собаки («Владельцы»), а у 39 человек не просто не было домашних животных («Невладельцы») – роль владельца была для них неприемлема. Группу «Владельцы» составили только так называемые «прикрепленные» хозяева собак, для которых характерны потребность в pet-общении, осознанность своего выбора, ответственность по отношению к животному на фоне его высокой включенности в жизнь человека/семьи. Степень «прикрепленности» оценивалась по результатам наблюдений взаимодействия в каждой межвидовой группе и по оценке владельцем статуса своего питомца. 68% респондентов позиционировали своё животное как члена семьи; инструментальных («объектных») статусов («источник дохода», «фактор престижа» и т.п.) зафиксировано не было.

Половой состав выборки был практически сбалансирован: 38 мужчин (19 владельцев/19 невладельцев), 45 женщин (25/20); 59 человек из 83-х с высшим образованием; половина респондентов (n=43) – представители интеллектуальных профессий. По возрасту группы владельцев и невладельцев уравнены лишь на уровне поколений: в обеих есть 20-летние, 30-летние и т.д., но объём страт разный. В основном (65%) респондентами были лица 40-60-ти лет.

Методический инструментарий исследования составили методика диагностики субъектификации природных объектов и технология диагностики личности по структуре её индивидуальной категориальной системы ТЕЗАЛ.

Первая позволяет определить уровень развития способности воспринимать объект природы (а это в данной методике домашняя собака) субъектно (т.е. субъектифицировать его). Вторая, созданная в рамках психосемантического подхода, позволяет перевести созданный испытуемым перечень 5-6-ти личностных характеристик в его личностный портрет в координатах, в частности, многофакторного «Личностного опросника 16 PF» Р. Кеттелла. Наши респонденты не только атрибутировали черты личности самим себе (что, по мысли разработчиков ТЕЗАЛ, соответствует работе испытуемого с опросником 16 PF и позволяет установить его личностные особенности), но проводили категоризацию ещё четырех понятий: абстрактная собака, своя собака (это, конечно, делали только «владельцы»), Москва, природа Подмосковья. Таким образом, каждый респондент проявил свои личностные особенности в пяти (4-х для «невладельцев») средовых контекстах, что позволяет увидеть нюансы его психологических приоритетов в каждом из них, существенно расширив поле интерпретации.

Статистическая обработка данных проводилась по U-критерию Манна-Уитни.

Полученные в исследовании данные об особенностях потребностно-мотивационной и личностной сфер лиц с положительным и отрицательным отношением к pet-собственности демонстрируют наличие между указанными группами ряда различий не ниже значимых.

Так, по уровню субъектификации, т.е. наделения объекта природы (а именно собаки) функциями субъекта «владельцы» достоверно (р≤0,01) превосходят «невладельцев». На наш взгляд, это говорит не только об «умении» «владельцев» субъектифицировать, но и о потребности в субъектификации, для удовлетворения которой и развилось указанное «умение». В основе, таким образом, сознательного выбора человеком реt-взаимодействия лежит его потребность в субъектификационном отношении к животному. «Невладельцы» же потребности в позиционировании питомца (собаки) в качестве субъекта не имеют. Более того, с высокой долей вероятности можно предположить, что «невладельцы» не только не имеют потребности привлекать в свою жизнь животное на «субъектных» основаниях, но и активно расширять поле своих субъектных взаимодействий на человеческом уровне.

Так ли это? – ответ мы попытались получить, сравнивая 9 массивов профилей в формате 16 PF, созданных по результатам категоризации «владельцами» и «невладельцами» предложенных им для этого пяти понятий.

Оказалось, что статистически информативно сопоставление профилей «владельцев» и «невладельцев» только по двум категориям: «моя собака» и «абстрактная собака». При этом средние значения факторов первой группы всегда выше, чем у второй (табл. 1).

Таблица 1

Межгрупповые различия в формате 16 PF

(критерий U Манна-Уитни)

 

Сравниваемые позиции		Фактор 16 PF	Уровень значимости: ** - р≤0,01, * - р≤0,05	Среднее значение фактора 16 PF
«Владельцы» n=44	«Невладельцы» n=39			«Владельцы»	«Невладельцы»
абстрактная собака	абстрактная собака	B	,022*	25,17	18,14
моя собака	абстрактная собака	A	,049*	22,19	15,76
		B	,050*	24,55	18,14
		C	,042*	21,87	13,88
		H	,002**	17,06	7,42
		Q1	,001**	13,86	5,29
		Q4	,016*	5,36	,04

 

Достоверные различия сравниваемых групп по факторам H и Q₁ свидетельствуют о большей социальной активности «владельцев» (смелость в социальных контактах, радикализм и восприимчивость к новому) в сравнении с «невладельцами», менее активными и более консервативными в социальных контактах.

«Владельцы» заинтересованы в расширении и активном сопровождении своего «социального ареала». Вспомнив о выявленной у них потребности в субъектификации домашнего животного, в личностной сфере реt-собственника мы сможем выделить склонность не только к социальным инновациям, но и к определенному уровню (типу) коммуникации – субъектному, по крайней мере в таком сегменте психологического пространства как «человек – домашнее животное».

Таким образом, исследовавшаяся нами страта владельцев домашних собак, а именно лица, осознанно, ответственно и «гуманистически» относящиеся к своим питомцам, отличается социально-психологической активностью, уверенностью в своих силах, стремлением к новизне.

Следует, однако, подчеркнуть, что данные заключения не характеризуют в целом «прикрепленных» владельцев собак, а только определенную часть этой социальной категории - тех, кто согласился подвергнуться психологическому обследованию. Известно, что уровень образования, социальный статус, интеллект, социабельность испытуемых-«добровольцев» в подавляющем большинстве случаев выше средних значений. Это означает, что «прикрепленность» других владельцев, тоже осознанно, ответственно и «гуманистически» относящихся к своим собакам, но не попавших в наше исследование в силу своей низкой социальной активности, может иметь другую природу – не исключено, что компенсаторную.

В более общем виде данное предположение может быть сформулировано как гипотеза о континуальности типологических психологических характеристик владельцев домашних животных по крайней мере по нескольким шкалам: «Утилитаризм – “Животный” гуманизм», «Компенсация – Личностная зрелость», «Дезадаптация – Развитие». Иными словами, причины и следствия выбора психологической роли «домашний владелец» весьма разнообразны, представляют собой пространство множества диспозиций и не могут быть сведены к неким не столько даже универсальным, сколько однозначным формулам.

Для проверки данной гипотезы на втором этапе исследования выборка владельцев увеличилась на 96 человек. К сведениям об уровне их субъектификации и 16 PF прибавились данные об уровне социально-психологической адаптированности (методика диагностики социально-психологической адаптации К.Роджерса и Р.Даймонда в адаптации А.К.Осницкого). Были выделены группы с высокими (80-90 баллов из 100 %) и низкими (45-55 баллов) показателями адаптивности. Оказалось, что они значимо различаются по уровню эмоциональной комфортности, интернальности, самоприятия. В связи с этим была измерена адаптированность «владельцев», участников первого этапа исследования (n=44). Среди них лиц с низкой адаптированностью выявлено не было. Это означает, что выявлен тип социально адаптированных владельцев домашних собак.

Высокий социально-психологический потенциал и коммуникативная успешность в межличностном (т.е. «человеческом») пространстве в сочетании с лояльным отношением к «нечеловеческим» формам жизни открывают для таких людей возможности успешного, комфортного и, что наиболее важно, личностно развивающего межвидового общения. Значит, компенсационные моменты, задаваемые в качестве базисных дефицитарной моделью реt-отношений, согласно которой роль домашнего животного сводится к компенсации/стагнации личностных проблем владельца, здесь если и присутствуют, то никак не являются определяющими.

Новизна и значение данных, полученных в исследовании субъектов межвидового взаимодействия, заключаются в следующем: 1) выделена страта владельцев домашних собак, в основе реt-взаимодействия которых лежит потребность в субъектификации животного, а также активная и ориентированная на взаимодействие личностная позиция; 2) выдвинуто предположение о континуальности каузальных оснований владения домашним животным.

Следует признать, что наше исследование породило больше вопросов, чем дало ответов. Только намечена обширная типология владельцев; совсем не затронуты владельцы «не собак»; динамика как меж- так и многовидовой группы.

Но уже ясно, что методологически наиболее адекватен поставленным задачам экопсихологический подход к развитию психики [1]: он позволяет выделить такие взаимодействия человека и животного, которые приводят к образованию межвидовой группы как субъекта порождения межвидовых психических феноменов, общих для обоих взаимодействующих членов. А это, в свою очередь, позволяет обосновать новое направление психологических исследований: межвидовую психологию [там же] – область изучения взаимодействия человека и животного, лежащую на стыке сравнительной психологии, зоопсихологии, социальной психологии и экопсихологии развития.

 

Литература

 

1.     Панов В.И. От В.А.Вагнера к межвидовой психологии: экопсихологические контуры // Эволюционная и сравнительная психология в России: традиции и перспективы / под ред. А.Н.Харитонова. М.: ИП РАН, 2013. С. 27-36.

2.     Шукова Г.В. Межвидовое взаимодействие человека и домашних животных как предмет экопсихологического исследования // Экопсихологические исследования-3: сб. науч. ст. / под ред. В.И.Панова. СПб.: Нестор-История, 2013. С. 76-109.

3.     Шукова Г.В., Григорьева М.И. Некоторые психологические особенности человека как субъекта межвидового взаимодействия в диаде «человек - домашнее животное» // Ученые записки ЗГУ. 2014. №5. С. 99-109.

4.     Feuerbacher E.N., Wynne C.D.L. (2012). Relative efficacy of human social interaction and food as reinforcers for domestic dogs and hand-reared wolves // Journal of the Experimental Analysis of Behavior. V. 98. № 1. Р. 105-129.

5.     Hurley K.B. (2014). Development and Human-Animal Interaction // Human Development. V. 57. № 1. Дата последнего обращения 16.05.2014.

6.     Mueller M.K. The Relationship between Types of Human–Animal Interaction and Attitudes about Animals: An Exploratory Study // Anthrozoos: A Multidisciplinary Journal of The Interactions of People & Animals. 2014. V. 27. № 2. P. 295-308.